Динамика извержения

В течение всего периода полевых работ на действующем шлаковом конусе прорыва наблюдалась эксплозивно-эффузивная деятельность. В целом, характер активности по сравнению с мартом-апрелем не претерпел существенных изменений, однако интенсивность извержения несколько ослабла и произошло изменение преобладающего типа эффузивной деятельности (потоков типа аа стало существенно меньше; стали резко преобладать тюбиковые лавы).

Эксплозивная деятельность характеризовалась частыми выбросами стромболианского типа (возможно, правильнее их классифицировать как «гавайские» или «гавайско-стромболианские», так как они являются выбросами-выплесками из лавовых озёр – см. ниже). Как и в марте-апреле, выбросы наблюдались из двух кратеров шлакового конуса (рис. 2). Форма шлакового конуса существенно не изменилась. В целом, интенсивность эксплозивной деятельности продолжает медленно ослабевать, однако чередуются периоды (длительностью несколько дней) ослабления и усиления высоты выбросов бомб.

Рис. 2. Выбросы бомб и подсветка из двух кратеров активного конуса. Свечение левее малого кратера - провал в кровле лавовой трубы (фото этого провала с близкого расстояния на рис.4). 25  мая 2013 г.

Высота выбросов бомб по визуальным оценкам в большом кратере составляла, как правило до 20-30 м над кромкой кратера, но иногда достигала 100-200 м. Из малого кратера бомбы вылетали редко, и его кромка покрылась желто-зелеными возгонами. Какая-либо синхронность в работе большого и малого кратеров отсутствовала. Выбросов со значительным содержанием пепла за период наблюдений не наблюдалось. Полупрозрачное газовое облако с небольшой примесью пепла поднималось на высоту до 0,5 км. Из облака выпадали частицы сильно вспененного, игольчатого пепла и лапилли.

23 мая (в день прилёта) интенсивность эксплозивной деятельности была наименьшей за период наблюдений (уровень  дрожания в тот день упал до 2.3 мкм/с); вулканические бомбы крайне редко выпадали на кромки кратеров формирующегося шлакового конуса, и мы смогли подняться на конус и провести наблюдения активности на дне большого и малого кратеров (рис.3).  Внутри каждого кратера интенсивно бурлило и плескалось озеро очень жидкой «кипящей» лавы, через которую время от времени пробулькивали  большие пузыри газа, выбрасывая фонтаны очень легких бесформенных бомб – шмотков сильно вспененной лавы. В большом кратере озеро имело удлиненную форму размером примерно 30х50м, вытянутое в направлении эруптивной трещины (ЮЗ-СВ). В малом кратере озеро округлой формы диаметром около 15 м.

Рис. 3. Лавовое озеро в большом кратере активного шлакового конуса. 23 мая 2013 г.

После 22 мая началось постепенное усиление эксплозивной активности, на кромку кратера и на верхние склоны конуса часто падали бомбы, и подъём на конус стал невозможен.

Рис. 4. Колодец-провал в кровле лавовой трубы в 250 м от шлакового конуса (точка 3-3). Он хорошо заметен ночью по свечению выходящей струи раскаленных газов (см. рис 2). В этот колодец была опущена высокотемпературная камера (магма-кам), которая показала лаву, текущую по лавоводу на глубине 10 м. Выход белого газа, расположенный левее, поднимается из соседнего провала в котором была отобрана проба газа с температурой 1030С. 26 мая 2013 г.

Эффузивная деятельность. За период наблюдений лава непосредственно из кратеров не изливалась. Сток лавы как и в марте-апреле происходил через систему лавовых труб, однако произошло два существенных изменения. Во-первых, основная магистральная труба (трубы?) сместилась западнее (к подножью конуса Клешня) и стала значительно протяжённее; её длина увеличилась с примерно 1 км в начале апреля до 2 – 2,5 км. По данным камеры покадровой съёмки (была установлена 8 апреля; снимала один кадр в 0,5 часа) этот процесс был довольно быстрым и произошёл примерно  28 апреля.

На расстояниях менее 2,5 км от конуса текущая расплавленная лава была видна только на дне нескольких провалов (шириной 20 – 50 м и глубиной 5 – 10 м) в уже практически холодном лавовом поле. На дне провалов вскрывалась кровля лавовых труб диаметром 3-5м. Трубы только наполовину были заполнены лавой, которая текла со скоростью до 1-2м/с. Суммарный расход лавы на этом этапе мы оцениваем как 15 – 20 м3/сек. Визуальные наблюдения, подкреплённые данными установленной камеры покадровой съёмки, не зафиксировали заметных колебаний уровня и скорости текущей лавы в провале на расстоянии 1 км от конуса (точка 3-1, рис.5).

Рис. 5. Провал в лавовом поле на расстоянии около 1 км от активного шлакового конуса. В правой части дна -отверстие, через которое видно движущуюся лаву. На его своде – лавовые сталактиты, покрытые возгонами (точка 3-1). 24 мая 2013 г.

Аналогичная наблюдения в провале на расстоянии 2 км от конуса (точка 3-4, рис.6) показали колебания расхода лавы: 29 мая уровень лавы резко повысился, лава прорвалась из трубы на поверхность выше по течению, и сожгла установленную камеру. Эти колебания расхода, повидимому, предваряли прорыв новой лавовой реки 1.06.2013.

Рис. 6. Самый большой вход в лавовую трубу, расположенный на расстоянии 2 км от конуса (точка 3-4). Зеленовато-жёлтые возгоны на кровле  лавовода - сульфаты Na+K (по предварительным данным Вергасовой Л.П.).    27 мая 2013 г.

В некоторых провалах вскрывалась кровля уже опустевших, медленно остывающих лавовых труб (тёмных или со слабым вишнёвым свечением). Такая остывающая лавовая труба стала видна в отверстии, которое в марте-апреле было ближайшей к конусу раскалённой газовой отдушиной (тогда в неё мы опускали высокотемпературную камеру; точка skylight, апрель 2013).