Часть 1

Мне представляется, что трудно передать все ощущения от влияния Валерия Викторовича на каждого из круга его знакомых. Так как все мы грешим субъективизмом и порой пытаемся выдать свои впечатления за истину, то я полагаю, будет более справедливо изложить мнения по возможности большего числа людей, которые его знали.

С Валерием Викторовичем Аверьевым мы познакомились на Паужетке, когда я приехал на работу на контрольно-наблюдательную станцию, где должен был заняться изучением геологии геотермального месторождения, которое разведывалось с целью получения геотермального пара для строительства электростанции. На меня и мою маму окружающая природа подействовала не лучшим образом. По сравнению с долиной реки Камчатки район Паужетки произвел на меня унылое впечатление.

Вечером Валерий Викторович пригласил нас к себе домой и познакомил с женой Галиной Николаевной и маленькой дочерью Машей.

Паужетка, 1959 год 7 ноября, слева на право: Галина Николаевна с Машей, Валерий Викторович, Анна Васильевна Белоусова; собаки: храбрый Банзай и вожак в нарте - Король

Этот вечер мне запомнился на всю оставшуюся жизнь. Валерий Викторович азартно рассказывал о бравой собачке Банзае, которая якобы спасла ему жизнь при встрече с медведем в маршруте на Камбальный хребет; о том, как они обустроили свое жильё, обставив его “мебелью” из ящиков и других подручных средств; об уникальности горячих источников и “теплой почве” вдоль реки Паужетки, где земля не промерзает и тому подобных особенностях этого места, - всё это изменило моё представление о жизни здесь и природе южной Камчатки. Конечно, я понимал, что восприятие окружающего мира зависит от настроения, которое создает воображение. Оптимизм Валерия Викторовича создал во мне это настроение. Он показался мне человеком незаурядного таланта, который создает благородную ауру вокруг себя. Я понял, что мне очень повезло в жизни, что мне встретился такой человек.

В тот же день на меня произвела впечатление одна особенность Валерия Викторовича. Он в каждом человеке видел яркую индивидуальность. Так, например, когда зашел разговор об Александре Евгеньевиче Святловском, о котором ходили разные слухи, в том числе и о неглубокой проработанности его геологических идей, он высказался лестно о его таланте. При этом отметил, что ему не повезло, так как у него нет помощника, который бы мог на должном уровне интерпретировать и обрабатывать его научные идеи. Этот момент необходимости должной организации своей научной работы я отметил про себя и использовал в своей жизни, делая ставку не на свою научную карьеру, а на работу со своими младшими по возрасту коллегами.

Таким подходом к своим ближайшим товарищам по работе Валерий Викторович пользовался всегда, в результате чего вокруг него образовался широкий круг людей разных, как по своим личным качествам, так и по профессиональной ориентации. Он обладал талантом, который создавал благоприятные условия для индивидуального развития каждого, кто с ним имел хотя бы точечное знакомство. В особенности это сказывалось на ближайшем окружении. Подавляющее большинство людей, уже умудренных опытом продолжительной жизни, до сих пор вспоминают этого незабываемого человека, что со всей очевидностью доказывает незаурядность его натуры, разносторонний талант доброты, жизнелюбия и благородства, которым Валерий Викторович щедро делился со всеми, кого он встретил в своей жизни. Мне хотелось бы, чтобы память об этом ЧЕЛОВЕКЕ жила долго.

В общей сложности наиболее плотно с Валерием Викторовичем Аверьевым я работал с сентября 1959 года по июль 1960 года на Паужетской контрольно-наблюдательной станции, затем полевые сезоны: июль-октябрь 1961 года на Паужетке, июль –октябрь 1962 года в Долине Гейзеров, в августе 1963 года на Банных термальных источниках. Поскольку я работал с 1963 года в Институте вулканологии СО АН СССР в его лаборатории и выполнял его поручения, связанные с исследованиями Паратунской гидротермальной системы на Камчатке и Горячего Пляжа на острове Кунашир, часто встречался в условиях повседневного быта, как с его семьей, так и семьей его матери, то, мне кажется, что я довольно хорошо знал его личную жизнь. Поэтому беру на себя смелость поделиться воспоминаниями в самом широком понимании этого слова.

По рассказам его мамы Марии Васильевны и её сестры Ольги Васильевны Можар, они были родом с Кубани (их предки были кубанскими казаками). Отец Валерия Викторовича – Виктор Николаевич был кандидатом исторических наук (тема диссертации была посвящена комитетам крестьянской бедноты – комбедам) и довольно рано оставил эту семью. В последствии Мария Васильевна вышла замуж за брата Виктора Николаевича – Николая Николаевича Аверьева. Мария Васильевна преподавала в школе и была заслуженной учительницей РСФСР.

Валерий Викоторович большую часть жизни прожил с Ольгой Васильевной. Жили они на улице Фрунзенской, которая идет к зданию Генерального штаба на арбатской площади от Фрунзеской набережной. Он относил себя к “арбатским ребятам” в том понимании, как это описывает Булат Окуджава. В школьном возрасте был в составе подростковых компаний, которые отличались дворовой сплоченностью, преданностью друг другу и традициям настоящей арбатской “шпаны”. Во время войны был в Москве и часто вспоминал, как приходилось голодать. “Довески” к покупаемой норме хлеба по карточкам попадали ему в качестве зарплаты. Валерий Викторович, вспоминая эти годы, сильно расстраивался порой до слез. Школьные годы вспоминал, как годы проведенные в хорошей дружеской компании и даже удивлялся, как он мог школу закончить с отличием. Говорил, что в 10 классе они договорились с ребятами уделять учебе большее внимание, чем было в предыдущих классах, и это сказалось на окончательных итогах. Многие ребята из их класса окончили школу с золотой медалью. При выборе ВУЗа у него был сбой, но оказавшись на геологическом факультете МГУ он учился успешно по специальности “геология” до 4- го курса. На 4-м курсе был призыв к студентам-геологам получить специализацию по гидрогеологии, и он перешел на эту специальность.

Фото выше: Слева Мария Васильевна, Николай Николаевич, Маша, Валерий Викторович Фото справа: Мария Васильевна, Ольга Васильевна, Маша, Валерий Викторович. Фото сделано на даче под Москвой, июль 1961 год

Им был предложен ускоренный курс переподготовки, и с ними занимались профессора и преподаватели высочайшего класса. Он с большим удовольствием вспоминал профессора О.К. Ланге с точки зрения не внешнего эффекта, а смысловой части преподаваемого предмета. Известно, что он был любимым учеником Б.И. Куделина – заведующего кафедрой гидрогеологии. Мне вспоминается случай, как Б.И. Куделин на 3-м курсе привел В.В. Аверьева (аспиранта), представил его, и Валерий Викторович прочитал лекцию нашему геологическому потоку о минеральных водах Кавказа. Нам лекция понравилась, а девушкам понравился симпатичный аспирант.

Потом при близком уже знакомстве Валерий Викторович рассказывал мне о студенческих годах и об аспирантуре. Студенческий период в своей жизни он вспоминал с большим восторгом. В особенности подробно он рассказывал о практике на р. Волге, где они изучали строение долины реки. Кстати, этот опыт настолько им был хорошо усвоен, что он его везде применял при работе на Камчатке и охотно передавал мне. Он делился и веселыми воспоминаниями о военной практике на лагерных сборах. Как, например, они ходили в “самоволку” к девушкам в соседнюю деревню со старшим товарищем Серегиным Алексеем Михайловичем (участником войны, в последствие замдеканом геологического факультета). Об аспирантуре вспоминал, что он ходил на факультет только за стипендией, так как был полностью занят работой в Институте курортологии Минздрава СССР. В этот Институт он был принят с “подачи” Валерия Владимировича Иванова, который его знал со студенчества и высоко ценил как специалиста, на должность младшего научного сотрудника на полную ставку. Это был исключительный случай и обусловлен он был чрезвычайно низкой зарплатой. Для этого потребовался приказ министра. О самой же “альма матер” во время аспирантуры он при мне вспомнил лишь один раз и рассказал коротко о случае, когда партбюро факультетской парторганизации решило вмешаться в его личную жизнь.

В период аспирантуры он работал на разведке Синегорского месторождения термальных, минеральных вод на Сахалине в качестве главного инженера геолого-разведочной партии. Он рассказал мне, что разведка этого месторождения, считавшаяся бесперспективной до его приезда, была доведена до подсчета промышленных запасов. Впоследствии здесь был построен санаторий.

На Паужетскую контрольно-наблюдательную станцию Валерий Викторович был рекомендован Валерием Владимировичем Ивановым, который по совместительству работал в Лаборатории вулканологии АН СССР. Он был принят на должность младшего научного сотрудника. К тому времени он окончил аспирантуру, но диссертацию не защитил. Приезд на Камчатку, со слов самого Валерия Викторовивича, был связан с материальными проблемами.

С первых дней нашего знакомства Валерий Викторович стал меня плотно опекать. Вскоре после приезда мы с ним совершили поход на Камбальный хребет, и он вводил в курс проблем связанных с промышленным освоением Паужетских гидротерм. Тут же последовала информация о новом взгляде на их происхождение, который отличался от того, что нам преподавалось в университете. Такая смелость суждений действовала соответствующим образом. Казалось, что я попал в атмосферу творческих исканий, и мне предстоит многое познать в геологической истории Земли. Но повседневная жизнь состояла из простых действий. Нужно было каждый день ходить на буровую и отбирать образцы керна. Их необходимо было парафинировать, чтобы сохранить поровые растворы, изучением которых в последствии занималась Набоко С.И. и привела эти данные в своей докторской диссертации. Постепенно Валерий Викторович в течение зимы и весны 1950-60 гг. вводил в курс дел Паужетской контрольно-наблюдательной станции. Я уже многое понимал в гидрогеологии этого месторождения, занимался испытанием пароводяных скважин, изучил геологическое строение и петрографию пород, слагающих Паужетский геотермальный район, по описаниям маршрутов и образцам, собранным за три полевых сезона Валерием Викторовичем.

Творческий подход к изучению у него наблюдался во всех направлениях, Так, например, им была кардинально пересмотрена стратиграфическая граница между третичными и четвертичными образованиями. В то время считалось, что все измененные породы должны датироваться третичным периодом. В.В. Аверьев же пришел к выводу, что и четвертичные породы, которые являются водовмещающими для гидротерм, должны подвергнуться гидротермальному метаморфизму. Таким образом, породы паужетской свиты датировались им плейстоцен-голоценовым временем, что в дальнейшем было подтверждено более достоверными данными. Теоретические разработки Валерий Викторович немедленно внедрял в практику. Когда я с его подачи стал анализировать данные геофизических исследований и пришел к выводу, что водоносный горизонт, сложенный паужетскими туфами, обладает низким электрическим сопротивлением и он поставил вопрос перед геологоразведчиками о проведении этих изысканий на северо-западном склоне Камбального хребта, куда и были направлены последующие буровые работы. Такая целеустремленность вскоре оправдалась в получании более энергоемкого геотермального теплоносителя. Комплексность исследований – вот главный девиз Валерия Викторовича, который он реализовывал в то время и в последующих исследованиях гидротермальных систем и геотермальных районов.

Примечательным событием той зимы была поездка В.В. Аверьева в Петропавловск на встречу с Борисом Ивановичем Пийпом, который рассказал ему о поездке в Новую Зеландию. Когда он вернулся из этой командировки, то рассказывал мне в течение 4 часов о впечатлениях Б.И. Пийпа не только о результатах освоения геотермальных ресурсов Новой Зеландии, но и о том, что представляет эта страна, в то время занимавшая первые строчки в списке стран с высочайшим уровнем жизни. Конечно, сам собой возникал вопрос, что там социализм или уже коммунизм и почему это возможно при капитализме.

Вопросы повседневного бытия тоже обсуждались постоянно. На Камчатке тогда была возможность получать по подписке разные издания газет и журналов, в том числе и таких дефицитных, как “Новый мир”, “Москва”, “Иностранная литература”. Валерий Викторович постоянно вовлекал меня и окружающих в обсуждение многих, затрагиваемых в журналах, проблем нашего бытия. Период “хрущевской оттепели” и я воспринимал через эти дискуссии. Широта и смелость суждений, критичность восприятия политики руководителей нашего тоталитарного государства порой шокировали и щекотали нервы.

В свободное время, которого у него было не так много, обычно ночами при свете керосиновой лампы Валерий Викторовович продолжал работать над диссертацией, которую он защитил весной 1961 года, когда уже отбыл срок контракта на Камчатке. Защита была закрытой, так как в анализах термальных вод, которые он использовал, содержался бор.

В трехгодичный период пребывания на Паужетском месторождении термальных вод была проделана большая творческая работа. Было доказано, что на этом месторождении можно получить геотермальный пар в количестве, достаточном для строительства геотермальной электростанции 5 мегаватт, как это ставилось заданием по правительственному постановлению. Завышенные проектные ожидания были откорректированы и к 1959 году, исключительно благодаря творческой работе Валерия Викторовича, была намечена новая стратегия разведочных работ. Он доказал, что основной поток восходящих высокотемпературных гидротерм находится на юго-востоке от поверхностных термопроялений, расположенных в долине реки Паужетки, в осевой части Камбального хребта.

В 1961 году он приехал на полевые работы на Паужетку из Москвы, где он продолжал работать в Лаборатории Вулканологии АН СССР, с целью подтвердить свои предположения. Однако, на первом этапе этих работ он связывал образование паужетских терм с кислым вулканом Дикий Гребень, куда мы с ним и направились. Это был замечательный поход. Наш лагерь находился на берегу Витаминного озера. Тогда я проходил полевую школу Аверьева. В первую очередь он научил меня разводить костер из сырой ольхи. Он наколол дрова из ольхового стланника и плотно сложил их рубленными частями вниз. Затем достал ранее припасенные угли от предыдущего костра и уложил уголь кучкой под дровами. Отрезал кусочек свечки и поставил её под углями и зажег свечу. При этом он рассказывал мне, что плотно сложенные ольховые сырые поленья над раскаленными углями быстро высохнут и начнут хорошо гореть, и ольховые дрова дают хороший жар, от них не марается кастрюля сажей, и, вообще, они раньше назывались “царскими дровами”. Все так и получилось, как он рассказывал. Я, человек, выросший в деревенской глуши на Урале, удивлялся, сколько знает этот москвич. Далее стало еще удивительнее. Он снял робу, в которой мы были на маршруте, одел белую рубашку и белые холщевые брюки и приобрел городской вид в этой глуши, которую не посещает никто, кроме редких охотников зимой.

Моё образование продолжалось не только в области геологии, но от Валерия Викторовича я за дни пребывания на Диком Гребне узнал многое о генетике, о мухе дрозофиле, о Менделе и вейсманистах-морганистах. С тех пор я стал понимать, в каком периоде нашей государственности мы живем. Он был старше меня всего на 7 лет, но разница в знаниях была потрясающей. До меня доходила разная информация по этим проблемам науки, но в такой интерпретации её я слышал впервые. Мы с ним обсуждали проблему появления современного человека. Тогда я понял, что объяснения о происхождения человека от обезьяны по Дарвину не могут прояснить до конца вопрос о происхождении мыслящего человека. Когда мы вернулись в поселок, то продолжали эти дискуссии. Валерий Викторович находил в библиотеке интересные философские работы В.И. Вернадского о происхождении жизни, приучал применять общие философские подходы к пониманию космических процессов, влиявших на образование Земли. Эти суждения продолжались в маршрутах, на стоянках у костра (в лунную ночь изучалась поверхность Луны в бинокль), в спальном мешке, где приходилось по несколько суток пережидать очередной циклон. Он был неуёмно любознательный и тормошил меня, заставлял оглядываться вокруг и анализировать, объяснять всё, что творится вокруг.

Особенно памятны в этот полевой сезон маршруты на Сивучинские и Нижнекошелевские источники. К нам присоединились Виктор Михайлович Сугробов и Геннадий Александрович Карпов. Остановились на Сивучинских источниках, где были кем-то сделанные землянка и обложенный камнями небольшой бассейн с температурой 41^оС. И здесь Валерий Викторович нас учил, что в таком источнике можно сидеть не более 15 минут и желательно сердце держать над уровнем воды. Поскольку погода не благоприятствовала нам, то значительную часть времени приходилось находиться в землянке. Он находил разные варианты потратить время с пользой для тренинга мозгов, вновь разговоры о геологии, о строении Земли и т.д.

Зимой 1961-1962 годов Валерий Викторович поставил коллективу станции задачу написать отчет о разведке Паужетского месторождения термальных вод, который в последствии был переделан в монографию “Паужетские горячие воды на Камчатке”. Он был не только одним из авторов, но фактическим редактором этого издания. Как обычно и случается в таких объёмных оригинальных пионерных работах, многое ещё было не доработано. Ряд разработок находились в состояний гипотез и предположений. Однако, Валерий Викторович довольно мудро решал эти проблемы. Он старался наиболее полно изложить позиции авторов, участвовавших в работе над этой монографией. Ему удалось изложить наиболее удачно разные взгляды и в то же время провести свою генеральную идею о сути гидротермальных процессов в областях современного вулканизма.

Летом 1962 года состоялась экспедиция в Долину Гейзеров и кальдеру Узон. В этот период благодаря непродуманным решениям верховного руководства страны были закрыты многие заповедники, в том числе и Кроноцкий. Поэтому рассматривались варианты для создания энергетической базы для Камчатки с широким использованием геотермальных ресурсов. Возникла идея использовать для этого не только гидротермальные системы, расположенные вблизи г. Петропавловска, но и гидротермальные системы Гейзерную, Узонскую и Большесемячикскую.

1962 год. Долина Гейзеров

1966 год. Большой Семячик

Как известно, добраться до Долины Гейзеров можно было на маленьком вертолете, который был занят в основном на противопожарных работах, или с вьючными лошадями. Оказалось, что и пеший вариант маршрута оказался под угрозой срыва, так как не было реальной возможности арендовать достаточное количество лошадей. Пришлось использовать лошадей гидрогеологической партии 5-го геологического управления, которую возглавляла М. Мокроусова, которые случайно забрели в поселок Жупаново. Большая части грузов 2-го гейзерного отряда была заброшена арендованным катером до устья реки Широкой, а далее этими заблудившимися лошадьми. Однако, Валерию Викторовичу было ясно, что в течение полевого сезона необходимо было организовать подвоз продуктов, и он принялся очаровывать Бориса Владимировича Иванова, который возглавлял Жупановский стационар. В задачу последнего входило наблюдение за вулканом Карымским, находившимся в состоянии активного извержения. К тому времени у Иванова Б.В. была пара лошадей, и только ими можно было воспользоваться для выполнения программы исследования Долины Гейзеров.

По характеру эти люди были близки друг другу. Они обладали артистическим даром. Оба были великолепными рассказчиками и хорошо пели. К тому же Борис играл на гитаре, и это подогревало интерес друг к другу. За несколько проведенных вечеров вместе они поняли друг друга и стали симпатизировать. Со стороны Валерия Викторовича велась напористая пропаганда необходимости изучения гидротермальных процессов и Долины Гейзеров в частности. Решено было, что Иванов Б.В. вместе со мной двинется в сторону Карымского вулкана, а потом мы повернем на север к кальдере Узон и в Долину Гейзеров. Этот план и был реализован.

Когда мы попали в Долину Гейзеров 12 августа и встретились с отрядом, то Валерий Викторович уже полным ходом производил исследования на термальных площадках и горячих источниках. Он тогда пришел к пониманию того, что значительная часть поверхностной тепловой разгрузки реализуется через прогретые площадки, которая ранее не учитывалась. Он придумал конус, который вставлялся в кольцевой желобок и, изготовив это приспособление, произвел оценку тепловой разгрузки прогретых и парящих площадок. Творчество его проявлялось во всем. Он совместно с Владимиром Кононовым измерил теплосодержание гидротерм в некоторых гейзерах и кипящих источниках, определил общую поверхностную тепловую разгрузку Гейзерной гидротермальной системы, оценил модель теплового питания этой и Узонской систем. Можно смело сказать, что работа в Долине гейзеров и на Узоне способствовала расцвету его геологического таланта.