|
Разбросаны по всему свету моря, ледники , острова и горы, названные именами тех, кто открыл их и покорил: море Беллинсгаузена у берегов Антарктиды, ледник Гумбольдта и земля Нансена на далекой Гренландии, море Лаптевых, остров Беринга на Командорах… Крупнейший вулкан Евразии - Ключевской сковывают неприступные безымянные ледники. И вот уже два года один из них носит имя комсомольца Андрея Иванова, секретаря комитета ВЛКСМ Института вулканологии ДВНЦ. Его же инициалами назван еще один ледник - Аи, расположенный в северной части Срединного хребта.
Рассказывает участник восхождения к кратеру Ключевского вулкана Юрий Ванде-Кирков (к сожалению, все три товарища Андрея, бывшие в тот день рядом с ним, сейчас в экспедициях, поэтому автору публикуемого материала пришлось обратиться к словам Юрия, напечатанным раньше в газете “Социалистическая индустрия”):
- Двое все время шли впереди: Андрей и Виктор, между прочим, тренированный скалолаз. Я было пристроился к Андрею, решил заменить его хотя бы ненадолго. Снег глубокий. Я сразу сбился с темпа и понял - не выдержу. Ну, как полагается, сделал шаг в сторону, и меня обогнал Канищев. Ближе к вершине снег исчез, только лед и лед. Тропу пришлось рубить опять же Андрею с Виктором. Последние сто метров были особенно трудными: ноги ватные, дыхания не хватает. Я присел отдохнуть и вижу: Андрей уже у кромки кратера, снова спускается вниз, хватает мой рюкзак. “Давай, давай, - говорит, - поднимайся и сразу в мешок, отдыхать”. Я поднялся за ним, увидел картину в лавовых гребнях и онемел. Полуостывшая лава заполнила кратер и дьявольски светилась в трещинах. Более горячая часть ее заметно двигалась к желобу. Три шлаковых конуса одновременно извергали шлейфы газа и огненные фейерверки. Но ветер был от нас, и вулканические бомбы не вылетали за пределы кратера. Быстро стемнело. Андрей нашел хорошее место для палатки.
В этот же день Иванов отослал часть группы с вершины в базовый лагерь. С ним остались Игорь Марков, Ярослав Муравьев и Виктор Канищев. Они провели режимные наблюдения за характером лавы, извержения жерл. На следующий день Андрей планировал спуск в кратер за материалом. Вечером началась пурга. Палатку яростно полоскало ветром. Сквозь шум снежной круговерти со стороны кратера слышалась канонада взрывов. Вулканическая бомба - каменное веретено - ночью попала в палатку. Хлопнула негромко. И трое невредимых не сразу поняли, что случилось непоправимое…
И вот с того дня прошло два года. Я разговариваю с товарищами Андрея, с кандидатом географических наук Владимиром Николаевичем Виноградовым, руководителем группы гляциологов. Они рассказывают мне об Иванове, каким видели его, каким знали.
Я не видела Андрея ни разу. Но почему от этой одной из моих сотен каждодневных невстреч так застыла душа, так безысходно прояснилось сознание: “Уже не увижу…”?
Почему ребята из Института вулканологии, несмотря на то, что со времени той невероятно жестокой случайности прошло два года, до сих пор не говорят о нем в прошедшем времени, и по-прежнему на двери гляциологической лаборатории рядом с нарисованным смешным снеговиком висит строгое правило, написанное его же, Андреевой, рукой: “С неледниковыми вопросами просьба обращаться после 16.00”? Почему и сейчас, рассказывая о происшедшем, друзья Андрея прячут взгляд, стыдясь подступивших непрошенных слез?
И вдруг понимаю, что Андрей под охраной памяти особого свойства - памяти души человеческой. Понимаю, как несуразно прозвучал мой вопрос: “У Андрея было много друзей?”. Владимир Николаевич Виноградов ответил:
- Много товарищей есть и сейчас.
Тихо летом в институте: все, как тут говорят, в полях - в экспедициях к вулканам. Но даже в это время людей, знавших Андрея, найти легче, чем тех, кто не был с ним знаком. “Хороший, веселый парень”, “высокий такой, широкоплечий, спортсмен”, “Прекрасный человек” - так говорят о нем люди, знавшие Иванова чисто визуально.
Сейсмолог Виктор Митякин и геофизик Владимир Рашидов, близкие друзья Андрея, рассказывают о нем по-разному: Виктор - сдержанно, кратко, Володя - подробно, так, будто все было вчера, но оба с одинаковой теплотой и искренностью.
- Знаете, есть люди, - говорит Виктор, - которые притягивают к себе окружающих. Такой и Андрей. Как ему это удавалось - не знаю. Хотя, впрочем, достаточно было видеть его улыбку, и становилось ясно, что перед тобой - веселый и открытый человек.
Когда Володя Рашидов приехал работать в институт, он стал жить в общежитии в одной комнате с Андреем.
- Захожу в комнату, этакий робкий новичок с чемоданом в руке, и говорю: “Здравствуйте, меня все зовут Володей”. Андрюша, сидевший за столом, улыбнулся и ответил: “С чем тебя и поздравляем”. И куда исчезла моя робость! - вспоминает Рашидов.
Сам Андрей, еще студент геофизического факультета ДВГУ, дважды приезжал сюда на практику и работал в составе гляциологической группы. После окончания университета у него не было неясностей насчет места своей будущей работы. Только на Камчатку! Туда, где курятся вулканы и стынут в гордом безмолвии еще непокоренные ледники.
Но поначалу горную экзотику заменило … институтское автохозяйство, куда Андрея взяли учеником слесаря (другой свободной должности не оказалось). Были трудности с жильем. Андрею представилась возможность переехать в Южно-Сахалинск, устроиться на работу в лавинную службу. Он не согласился. Ведь это значило отступиться от цели. И Андрей стал лаборантом, а потом и инженером-гляциологом.
Работа предстояла трудная и интересная. От составления общей картины требовалось переходить к детальным исследованиям на ледниках. Изучение Козельского и Желтого ледников, побочных кратеров Ключевского вулкана, три экспедиции к недрам Плоского Толбачика - все трудные маршруты молодого гляциолога Иванова работали на эту задачу.
Еще в университете Андрей увлекался альпинизмом, любил играть в футбол, занимался легкой атлетикой. И он не только выдержал ледниковую акклиматизацию, но и сумел стать лидером, торящим надежную тропу для людей, идущих следом за ним. Первым ступив на кромку кратера, никогда не забывал об отстающих - оставлял свой рюкзак и снова спускался, чтобы помочь подняться другому.
Главной своей задачей в науке Андрей считал изучение связей оледенения с современным вулканизмом. Обратив внимание на темные полосы вулканического пепла в ледниках, он понял, что здесь - важная информация о череде извержений за последние сотни и даже тысячи лет. Что по слоям льда и пепла (вулканологи называют это “слоеным пирогом”) можно определит время извержений, их мощность и, пожалуй, состав атмосферы в те далекие времена.
1976 год. Экспедиция в недра Плоского Толбачика. Андрей возглавил спуск к новообразовашемуся кратерному озеру. Он сумел спуститься ниже всех, но сделать все необходимые измерения помещали погода и камнепады. Дышать становилось все трудней и трудней, и достигнуть водной поверхности Андрею не удалось. Но он успел, зависнув на фале, собрать образцы льда и пепла для гидрохимического анализа, сделать зарисовки, схему, съемку стенок и водного зеркала. Год спустя Андрей вернулся сюда в составе следующей экспедиции и полностью описал два “слоеных” разреза на кальдере Плоского Толбачика.
“Серьезный, трудолюбивый, инициативный” - таким знает Андрея В.Н. Виноградов. Но что значит “знать человека”? У писателя Даниила Гранина есть такие слова: “Узнать другого человека - значит добраться до его противоречивости”. В Андрее противоречивости не было, потому что не было в его характере двух взимомешающих черт. Лишь одна главная черта: оптимальность, все остальные черточки подчинялись ей.
Оптимальная (и по высоте, и по степени риска) профессия, требующая оптимального напряжения сил; оптимальная общественная работа, давшая комсомолии Института вулканологии авторитетный голос в решении не только комсомольских проблем (представителей комитета ВЛКСМ стали приглашать на заседания дирекции); оптимальное выполнение всех намеченных дел: учил английский - для кандидатского минимума, умел играть на гитаре и каждый день просил соседа по комнате не отказать ему в очередном уроке игры, поручили украсить зал смешными рисунками - и праздничный вечер засиял веселыми улыбками приглашенных. Андрей любил рисовать. Он находил сюжеты для веселых эскизов везде, где приходилось ему бывать. Даже в экспедиции брал с собой свой юмористический альбом. Друзья рассказывают, что Андрей мог сидеть, поддерживать общую беседу и одновременно рисовать в своем незаменимом блокноте улыбчивых человечков и простывших на ветру снеговиков - рисовать легко и смешно.
Я разговариваю с ребятами из института и все больше уверяюсь в том, что Андрей смог бы ответить на любой волнующий меня вопрос. Он любил напевать песенку: “Есть один закон - движение вперед”. У человека был свой, испытанный на практике, закон, и человек проверял им на прочность все, что вызывало у него самого или у других сомнения.
- Андрей смотрел на вещи просто и в любой ситуации знал, что нужно делать, - Витя Миьтякин чуть опустил голову, помолчав, скрестил руки.- Рядом с ним мы обретали какую-то уверенность в себе, своих делах, “причесывали” свои непослушные мысли.
Экстремальное испытание на прочность - работа на ледниках. Закон - движение вперед - никогда не подводил Андрея. Результатом тому - богатый гляциологический материал, сослуживший другим исследователям немалую службу.
Но ведь - риск? Риск! Дерзновенный и творческий риск, на грани открытия. Критические случаи? Да, но Андрей никогда не рассказывал о них родным. Жена и сын знали про новогоднюю зеленую елку, поставленную Андреем у кратера Нового Толбачинского вулкана, про хрустящие гренки, поджаренные на горящей застывающей лаве, про красоту огненных лавовых рек, скользящих по голубым ледникам.
Андрей все старался довести до конца. Настойчиво работал над своим первым самостоятельным научным докладом об изменчивости современных ледников вулканических районов Камчатки. С ним он должен был выступить на шестом совещании географов Сибири и Дальнего Востока в Иркутске. И пусть Андрей не успел сказать своего главного слова в науке - его доскажут другие: доклад завершен сотрудниками лаборатории и в сентябре этого года будет прочитан на седьмом Всесоюзном гляциологическим симпозиуме в Томске. Мысли Андрея об информационной значимости “слоеных” ледников найдут свое место на страницах монографии В.Н. Виноградова “Вулканизм и оледенение”.
Да, Андрей Иванов не успел дожить до славы знаменитого путешественника Гумбольта. Но в свои неполные двадцать пять лет он успел исследовать и описать несколько труднодоступных камчатских ледников. Успел найти верных товарищей, которые его именем назвали своих сыновей.
А Николашка, сын самого Андрея, еще ходит в детский сад. Придет зима со снегом, возьмет Николашка лыжи и отправится с ними (смельчак!) к макушке Красной Горки. Сюда приводил его отец. А солнце расцветит снежную пыль, и запоет, сопротивляясь, встречный ветер. Вперед, маленький лыжник, не сомневайся и - вперед!
|
|